из дневника ноя шоу:

...я не могу забыть поцелуй.
это смешно, я едва коснулся её, но это было мучительно интимно. она выгнулась ко мне, но я положил руку ей на талию, и она замерла под моей ладонью. я не думаю, что она выглядела когда-то такой опасно красивой, как в этот раз.
она не единственная меняется.  она формирует меня во что-то другое.
я определённо тряпка.
спать с ней в одной кровати, изысканная пытка для меня. я обвиваюсь вокруг неё, как мох вокруг ветки; наше синхронное сердцебиение и мы становимся единым целым, созависимой вещью. она подводит меня под каблук одним взглядом, и я слышу боль скрипки и низкое волнение виолончели. они напевают под кожей; я не хочу ничего больше, чем поглотить её, но я ничего не делаю, однако сжимаю челюсти, прижимаюсь губами к её шее и наслаждаюсь дрожью в аккорде. через некоторое время она смягчается по краям, ускользая в её сон. её звук сирены зовёт меня к скалам.

- кстати, я тоже тебя ненавижу. просто чтобы ты знал.
- о, я знаю. я бы предложил секс, чтобы помириться, но...
- жаль, что ты такой нерешительный, - сказала я.

— у меня нет любимого цвета, хотя мне очень не нравится желтый. ужасный цвет.

должно быть, на моем лице отразилось удивление, потому что его ухмылка малолетнего преступника вернулась.
я решила надеть что-нибудь желтое на нашу следующую с ним встречу. если получится, я оденусь в желтое с ног до головы.

— точно, ты не спал. ты наблюдал, как я сплю.
— нет. это было бы жутко. и скучно. вот наблюдать за тем, как ты принимаешь душ, возможно.

- нет, ты не кто-то другой. ты девочка, которая назвала меня придурком во время нашего первого разговора. которая пыталась заплатить за ланч даже после того, как выяснила, что у меня денег больше, чем у бога. которая рисковала задницей, чтобы спасти умирающую собаку. которая заставляла мою грудь болеть, носила ли зеленый шелк или рваные джинсы. та девочка, которую я..

ной замолчал, потом шагнул ко мне.
- ты – моя девочка, - сказал он просто, и это была правда. – но, если ты это сделаешь, ты будешь кем-то другим.

мое сердце разбилось, и я боролась за вдох, понимая, что это не изменит того, что я должна сделать.
- я тебя знаю, мара*. я знаю все. и мне плевать.

— и ты проведешь этот день со мной.

такого я не ожидала.
— да ну?
— да. ты у меня в долгу.
<...>

— есть ли смысл спрашивать, что ты собираешься заставить меня делать в воскресенье?
— вообще-то нет.

ладно.

— есть ли смысл спрашивать, что ты собираешься делать со мной?

он озорно ухмыльнулся.

— вообще-то нет.

невероятно.

— наши занятия будут подразумевать понятие «безопасный»?
— это будет зависеть целиком и полностью от тебя.

ной придвинулся невозможно близко, он был всего в нескольких дюймах от меня. я видела его веснушки, прятавшиеся под щетиной.

— я буду ласков, — добавил ной.

у меня перехватило дыхание, когда он посмотрел на меня из-под ресниц, уничтожая взглядом.
я сощурилась.

— ты зло.

в ответ ной улыбнулся, поднял палец и легонько постучал по кончику моего носа.

— а ты — моя.

с этими словами он пошел прочь.

- что с ней сталось? - спросила я.

ной, судя по виду, развлекался.

— я имею в виду, что сталось с моей одеждой?
— она в стирке.
— как я…

я покраснела еще сильнее. я что, разделась перед ним? он меня раздел?

— ничего такого, чего бы я раньше не видел.

я спрятала лицо в ладонях. господи, помоги мне.
с губ ноя сорвалось негромкое хихиканье.

— да не дергайся, на самом деле ты была очень скромной в том одурманенном состоянии. ты разделась в ванной комнате, завернулась в полотенце, забралась под простыню в моей постели и уснула.

ной передвинулся на кровати, и под ним что-то самым странным образом захрустело. я впервые посмотрела на постель — по-настоящему посмотрела.

— какого дьявола? — медленно спросила я, глядя на разбросанные по всей кровати печенья в виде зверюшек.
— ты была убеждена, что это твои питомцы, — сказал ной, даже не пытаясь сдержать нездоровый смех. — ты не позволяла к ним прикоснуться.

иисусе.

— я тебе нравлюсь, — в конце концов проговорил он. — я тебе нравлюсь. нравлюсь.
— нет. я тебя ненавижу, — ответила я, надеясь, что если я скажу это, так и будет.
— и все-таки ты меня рисуешь. почему? — спросил он.
— почему — что?
что я могла сказать?
«ной, несмотря на то что ты последний засранец, а может, именно поэтому, мне бы хотелось сорвать с тебя одежду и завести от тебя детей».
молчи!